— Ты не смог спасти меня.
Шепот волн, шорох трав, шелест листьев, зов… Он снова здесь, на краю обрыва. А за ним — синеватая бездна. Вода глубока.
— Я проснусь! — бормочет себе под нос Валентин, затравленно озираясь. — Я сплю, только сплю.
— Ты не смог спасти меня. И не хотел…
Он появляется слева, как и всегда. Проклятый брат, проклятие его души и ее спасение.
— Ты не смог спасти меня, — повторяет Джастин, глядя невидящими глазами.
Яд. Отравленное спасение и отравленная любовь. Брат. Гордый наследник и всеобщий любимец. Истинный граф Лейбе. Нет!
— Я проснусь, это сон! Это всего лишь сон! — повторяет Валентин, цепляясь за пустые слова как за заклинание. — Сон!
— Ты не смог спасти меня, — повторяет равнодушный голос уже совсем близко.
Валентин обессилено опустился на камни. Не смог. Даже не попытался. Не верил. Не предполагал…
— …сердце к сердцу — вассал, — монотонно повторяет меж тем братец детскую считалку, — кровь к крови — родич…
— Юстин, — решается Валентин. — Юстин!!!
Пустые глаза смотрят сквозь него, но все же — смотрят. И Валентин замирает, скованный ужасом! Лейе Унде, что же он там видит!
Лэйэ Унде! Сколько раз уже срывались с губ эти слова в этом месте. Сколько раз он…
— Кровь к крови — родич, — повторяет он. — Кровь за кровь…
— Нет!!!
— Кровь за кровь — плата.
— Юстин, нет!
— Кровь к крови — спасение…
Какое спасение, какое?! Валентин мечется в своей постели среди скомканных простыней, разбивая руки об острые камни. Синий взгляд! Синий взгляд проникает повсюду! Везде эта синь! Нет!
— Кровь к крови — спасение.
Отравленное спасение, ядовитая память! Нет!
— Нет! — кричит он. — Нет! Ты мертв, Юстин!
Синеглазое чудовище замирает, словно налетев на неведомую преграду.
— Мертв, — повторяют его губы. Но тут же наваждение рассеивается, и снова, — Кровь к крови…
Слышать это монотонное бормотание больше нет никаких сил.
— Юстин, Юстин! — шепчут непослушные губы.
Он пришел. Он пришел, чтобы убить. Выходцы приходят к убийцам! Это я убил его! Я не спас его! Я убил его! Это я! Я!!! Мысли кружатся в ополоумевшем водовороте, тянут ко дну, к синей бездне, ласково напевающей голосами найери, обещающими покой и забвение. Я иду! Иду! Что угодно! Все, что угодно! Только бы не видеть больше этого синего взгляда смотрящего сквозь тебя, как будто тебя уже нет. Или совсем нет. И не было. Словно ты — кукла. Словно ты — отражение в зеркале. Словно ты — …
— Тот, кто займет чужое место… — бубнит Юстин.
— Нет! Это мое место! Мое по праву! — кричит Валентин, но брат не слышит.
— Кровь к крови… — свистит выходец.
— Пей!
Валентин не выдерживает и, выхватив клинок, ударяет себя прямо в сердце. Рука ослабела и дрожит — кинжал не пронзает плоти, лишь слегка надрывает ее, но и этого довольно. Синяя молния. Алчным пламенем полыхают глаза. Тварь бросается вперед. Вот сейчас, сейчас! Сейчас эти перламутровые зубы вонзятся в горло и… Валентин вскидывает кинжал, как в фехтовальном зале, по привычке. Какая глупость! Юстин мертв — сталь его не остановит! Рука дрожит, рука наливается свинцом. Сталь тянет вниз…
— Спасибо, Вельтин.
Знакомый голос! Валентин медленно открывает зажмуренные глаза и встречается с… глазами брата! Такими знакомыми, такими родными!
— Юстин, — робко шепчет он, но из горла вырывается хрип.
— Спасибо, что убил меня еще раз…
— Юстин!
— Гирке… Я не хотел уводить… Я не хочу служить Ей, — шепчет Джастин слабея с каждым мгновением. Его глаза выцветают, а тело обращается в прах. — Я не мог переступить через твою невредившую кровь Вельтин, — доносится до него еле слышно. — Спасибо, что убил меня еще раз…

Это был сон, сон! Но утром смятая постель оказалась залита кровью. Это не было сном. Это не было явью.